Золотой Берег. Лабиринт переулков и хитросплетение тропинок. Спуск к одному из самых живописных пляжей Одессы, подарившему название всей местности: от одноименной улицы до Маячного переулка. Тихий зеленый уголок, предместье города.
Когда-то это был небольшой рыбацкий хутор, расположенный в 12 км от Одессы. С центром его соединяла сначала грунтовая дорога, потом конка, затем паровой и электрический трамвай. Окончательно расстояние победил частный автотранспорт. Вооружившись фотоаппаратом, корреспондент «Думской» Александр Гиманов погулял по этому райскому местечку, чтобы пополнить копилку постоянной рубрики «Пульс города».
Летом здесь все кипит от концентрации отдыхающих. Гости города жарятся на песке, чтобы потом остывать в комнатах, которые им продали на железнодорожном вокзале под обязательную рекламную мантру: «Пять минут от центра, 100 метров от моря!». Хоть в одном не обманули: до моря — рукой подать.
Большинство местных живет, сдавая недвижимость. Предложения на любой вкус. На склонах оврагов можно встретить как покосившиеся и сложенные из дикаря курени, так и трехэтажные дворцы, украшенные маскаронами и балюстрадами. Домики жмутся, налезают друг на друга. Вместо подпорной стены — скаты, вместо арматуры — каркасы утащенных из санатория кроватей. Крыша одного домика — дворик второго. Этот, что внизу — дерево поливает, тот, что повыше — урожай собирает. Каждый при деле. Фавелы. Колорит. Одесса!
Спускаюсь все ниже по улочкам. Собаки провожают лаем. Заборы встречают любителей припарковаться проклятиями. Тротуар становится уже ливневого лотка, а местами объединяет обе функции. Каждый второй дом увит плюшем, по кладке каждого третьего можно изучать историю. Вот камень-дикарь, перемазанный бурой глиной, выше — пильный ракушняк, кое-как сложенный в подобие стены, еще выше — силикатный кирпич сменяется пенобетоном.
Из окна надстройки выглядывает мужчина. Виктор делает ремонт в дедушкином доме, доставшемся ему в наследство. Спрашиваю, как здесь живется.
- Цивилизация! Все есть: свет, вода, газ. Благодать, — делится впечатлениями одессит. — Правда, во время дождя поток такой, что машины сносит. Здесь дураки не живут, люди при связях.
Карабкаюсь по лестницам, протискиваюсь между зелеными оградами, высматриваю кадр сквозь крышку почтового ящика и снимаю через рабицу. Отдельное удовольствие — фонарные столбы и опоры линий электропередачи. Паутина. Словно оказался в индийской провинции. Плющ и дикий виноград превращают все хитросплетение в подобие тропических джунглей.
Над всей этой красотой высятся здания и строения санатория ГСЧС. Когда-то здесь отдыхали сталинские и хрущевские соколы — здравница принадлежала военно-воздушным силам. Советский ампир, построенной на костях одних граждан для устрашения других. Здание с колонами давно потеряло былой лоск. Лепнина осыпается под тяжестью голубиного помета. Гроздья спутниковых антенн. Что угодно, но не санаторий…
Местные обожают отдыхать в его запущенном парке. Здесь тихо, спокойно, и не видны растущие высотки. Наталья Захарова выгуливает красавца фокстерьера Агата. Одесситка — представительница знаковой для этих мест династии. Первым смотрителем построенного в 1827 году на Большом (Большефонтанском) мысе одесского маяка был ее двоюродный прадедушка Кирилл Захаров. Больше века он и его потомки обслуживали навигационное сооружение. До сих пор в семье Захаровых хранится реликвия — ключ от первой башни маяка.
- Здесь были маленькие домики, мазанки, — рассказывает Наталья. — Отец моего мужа в 1937 году эту мазанку сделал сам из глины и дикаря, который собирал на пляже. Так же и мои родственники строили из глины и дикаря. Держали «колышек», как говорили тогда, то есть рыбацкую лодку и место на берегу.
По дну балки раньше текла речка-вонючка. Сейчас мутный, но бурный поток появляется только во время серьезных ливней. Естественный сток перегорожен огромной многоэтажкой, выросшей на месте летнего театра «Большой Фонтан», где в начале прошлого века выступал «Березіль» — прославленный театр Леся Курбаса.
- Когда я была маленькой, здесь еще оставалось несколько чистых источников, — вспоминает Наталья. — Отец рассказывал, что во время войны из них брали воду и ее можно было пить после кипячения.
Главная головная боль Золотого Берега — это неконтролируемая высотная застройка. Среди частного сектора растет уже вторая высотка, а огромную территорию санатория «Якорь» распиливают на жилые комплексы и коттеджи. Умирают заброшенные корпуса пионерского лагеря между Долгой и Дачей Ковалевского.
- 25 лет эти земли отстаивались, а в последнее время на них начали активно строить, — вздыхает наша собеседница. — Вот сейчас хотят выгнать девятиэтажку прямо возле санатория ГСЧС, рядом с оползнем.
По словам Натальи, местные жители как могут противодействуют стройке, собирают подписи. Однако тенденцию, судя по всему, можно только замедлить, но никак не остановить. Во всяком случае, при нынешней городской администрации.
А еще Рыбачья Балка, она же Золотые Пески — это место партизанской славы. Здесь находилась конспиративная квартира советского диверсанта Молодцова-Бадаева. Подпольщиков приютила мать-одиночка Ксения Булавина. Позже один из них, председатель сельсовета Антон Федорович, предал товарищей, за что все они, включая хозяйку квартиры, поплатились жизнями. Забор бывшего домовладения Булавиной украшает памятная табличка и пластиковые цветы…
На склонах балки множество многоуровневых домов. В одном из них живет фотограф Андрей Косенко. 79 лет назад одессит родился в Большефонтанском роддоме, который располагался в памятнике архитектуры — амбулатории Бродской. Всю жизнь посвятил фотографии. Семилетним мальчуганом глянцевал отпечатки на стекла для штатного фотографа рыбколхоза Леонида Штерна, печатал открытки с советскими знаменитостями в цехе массовой печати на площади Мартыновского (Греческой), стоял у истоков цветной советской фотографии 1960-х и становления коммерческой фотографии в совместном американско-украинском предприятии «Одесса-Манхеттен-фотосервис» на Дерибасовской.
Когда-то в девятом номере по Даче Ковалевского располагалось правление рыбколхоза. Это трехэтажный дом. Верхний этаж выходит на улицу, а из подвала можно попасть в катакомбы. Еще в советское время правление перенесли в здание попросторней, а здесь дали квартиры работникам. Дедушка Андрея Косенко трудился на должности завпроизводства.
- Раньше лодки стояли прямо на пляже, — вспоминает мужчина. — Там, где сейчас высотка, были склады, находился приемочный пункт. Баркасы становились на якорь, а улов привозили на лодках. По три раза на день таранили невод, столько ее было, той рыбы. Кефаль, скумбрия, пеламида — что ты только хочешь. Хамсу вообще за рыбу не считали, бычок — для котов.
Котов здесь, действительно, много. Равнодушные, откормленные, они выглядывают из-под заборов, возлежат на крышах, греются на солнышке, бесстыдно чешутся и вылизываются, провожая нахальным взглядом невесть откуда взявшегося корреспондента. Можно, конечно, поспорить, но, по-моему, здешние коты одни из самых толстых в Одессе. Генетика, наверное. Как-никак, но, согласно официальной версии, шаланды привозили кефаль на Золотой Берег специально для их пушистых бабушек и дедушек…
Заканчивал я путешествие уже в глубокой темноте на безымянном мосту, единственном, где сохранилась узкоколейка одесской конки. Сейчас он перегорожен из-за стройки, но все равно фотогеничен.
Автор — Александр Гиманов
