О том, как проходит служба наших военных в окружении российских наемников, рассказал капитан 3 ранга Владимир Грабинский
Нас встретили на «нуле», на участке вблизи Донецка. Мы перешли «ленту» и поехали в штаб СЦКК, расположенный в одном из частных домов. Нас дважды обыскали: сначала на первом блокпосту, а потом уже в самом штабе. Забрали мобильные телефоны и флешки. Мы разместились, немного отдохнули, потому что уже через несколько часов был наш первый выезд в район обстрела.
Поехали в военной форме, попросили снять только шевроны. Нас сопровождали БТР с боевиками, представители российского СЦКК и их МЧС, еще два офицера ФСБ постоянно находились рядом. В населенном пункте, где мы должны были зафиксировать обстрел, нас встретили, мягко говоря, неприязненно. Кто-то перед этим любезно нашептал, что привезут пленных «укровских» артиллеристов. Сначала какая-то бабушка налетела со стандартными фразами: «Фашисты, бандеровцы, убийцы!», потом людей стало больше, соответственно повысился градус напряжения. В конце концов дошло до того, что в какой-то момент нашей охране пришлось разгонять наиболее разъяренных жителей. После этого случая нам запретили работать в форме.
В целом перед нами стояла задача фиксировать обстрелы и передавать данные нашей стороне СЦКК. Мы не очень-то удивились, когда о некоторых из них нам или не говорили, или не пускали на место «прилета», аргументируя такое решение «военной тайной».
Мы жили и работали на окраине Донецка, поэтому было хорошо слышно, что оккупанты применяют тяжелое вооружение. Конечно, мы пытались повлиять на ситуацию через российских офицеров СЦКК, но те уверяли, что это ведут огонь Вооруженные Силы Украины. Кстати, различить по звуку «выход» и «прилет» способны даже полуглухие...
Почти каждый день предлагали теснее сотрудничать с россиянами. Первые несколько недель работали без Интернета, но даже когда он появился, все контакты с внешним миром жестко контролировались. Телевизор мы не смотрели принципиально: там не транслировалсч ни один украинский канал, а после просмотра «сепар-новостей» начинала болеть голова. Пользуясь этим, русские придумывали разную ерунду, чтобы нас позлить.
Однажды во время завтрака подходит ко мне ефесбешник и говорит: «Мы прорвали вашу оборону, и войска идут на Киев. Через несколько дней тебе некуда будет возвращаться». Я молчу, смотрю на него с улыбкой, поскольку знаю, что он таким образом развлекается. По следующим его словам понимаю, для чего вообще начинался этот разговор: «Ты производишь впечатление умного парня и осознаешь, что вы обречены. Значит, имеешь шанс улучшить свою жизнь, тебе нужно лишь принять правильное решение».
На такие предложения всегда отвечал одинаково: «Я не предал в Крыму, то почему вы думаете, что с того времени что-то для меня изменилось?» После этих слов обычно они замолкали до следующего, не менее «уникального» предложения.
Обрабатывали они нас постоянно. Думаю, что даже благосклонное отношение российского генерала, который руководил в Донецке российской стороной СЦКК, тоже было элементом игры. Он все время подчеркивал, что мы - настоящие офицеры, и пытался во всех вопросах пойти нам навстречу. Показательно унижал при нас «офицеров» так называемых республик — такой себе добрый дядя. Впрочем, верить доброте оккупанта так же опасно, как и поцелую гадюки.
Кроме россиян, которые входили в состав СЦКК, мы неоднократно видели людей в российской военной форме, новенькие КАМАЗы, БТРы, танки — все это сразу бросалось в глаза. На вопрос, откуда здесь все это, они с улыбкой отвечали, что, мол, «нашли в шахтах» или «купили в военторге».
Вблизи нашего дома было расположено какое-то подразделение. Эти вояки даже шевроны ВС РФ не снимали. Что за военные были, не знаю, однако несколько раз видел, как они выезжали на технике, собранные по-боевому, в направлении «нуля». Мы имели возможность пообщаться с российскими инструкторами, тренировавшими танковые подразделения. Эти типы тоже не скрывали, кто они, говорили, что за день работы на Донбассе получают 60 долларов надбавки к основной зарплате. И хотя россияне не любят США, все же преимущество в финансовых расчетах отдают именно американской валюте.
Что касается тех местных, которые служат в НВФ ОРДЛО, то мне показалось, что они совершенно деморализованы. Российские кураторы относятся к ним с откровенным пренебрежением: зарплата небольшая (по моей информации — до 14 тысяч рублей), и ту иногда не выплачивают по несколько месяцев, а уйти оттуда не могут — боятся расправы.
Вообще народу на улицах города немного, но все какие-то забитые и разочарованные. Однажды, направляясь на точку, мы наблюдали такую картину. На обочине дороги стоит недешевый джип, к нему подъезжают местные «беркутовцы», под стволами автоматов выводят из иномарки двух мужчин, кладут их на землю, а сами садятся на их места и куда-то едут. Наше сопровождающие молча за всем этим наблюдали. Когда же «беркутята» покинули место ограбления, ефесбешники подошли к несчастным автовладельцам, о чем-то с ними поговорили, потом вернулись, и мы тоже поехали дальше. На вопрос, что это было и почему они не вмешались, просто ответили: «Это не наше дело». Такова она - непредсказуемая жизнь на оккупированных территориях...
Записал Александр ЗАВТОНОВ, «Народна армія»
