Когда в 2014-м на площади Донецка начались митинги сепаратистов, Михаил вместе с другими активистами собирались на проукраинские митинги. А как только над городом стали появляться российские флаги, отправился в военкомат.
— Из окна театра постоянно видел антиукраинские митинги на центральной площади Донецка. Крупнейшие из них — до 3000 участников. Это свидетельствует о реальном уровне поддержки сепаратистских идей в городе с более чем миллионным населением. Ими руководили «интеллигенты» с выразительным московским говором. Участников митингов обычно привозили автобусами с шахт и за несколько часов отвозили назад, поэтому речь не шла об искренней поддержке этих идей. Для сравнения: на первый проукраинский митинг в Донецке, когда развернули большой украинский флаг, собралось более 5000 человек. Увы, уже во время следующего проукраинского митинга произошли провокации и убийства активистов. Но люди не испугались, и этот кровавый митинг не стал последним.
Еще в марте 2014-го Михаил пошел в военкомат записываться добровольцем на случай войны. Мужчине отказали, мол, придешь позже, но он настоял, чтобы его все-таки записали. Через несколько недель военкоматы Донецка были захвачены, и списки добровольцев сразу попали в руки сепаратистов.
— На фронт я пошел в составе батальона территориальной обороны «Харьков». В первый день нас было трое с Донбасса, но буквально за сутки или двое нас уже набралось как минимум 20 земляков. Добровольцы пришли из Краматорска, Доброполья, Константиновки, Димитрова и других городов. Всего из 600 человек в батальоне, преимущественно мобилизованных с Харьковщины, было 60 добровольцев с Донбасса. Убежден, что все эти люди, так же как и я, пошли бы защищать страну, даже если бы кто-то напал на Волынь или Закарпатье. Сначала нашей зоной ответственности была вторая линия обороны: от Северодонецка до Трехизбенки. Несколько раз за это время боевики ударили из «Градов», да еще и не по нам, а по самому селу, как у них это обычно бывает. Потом нас перевезли в Донецкую область, в Верхнеторецкое. Там было горячо. Фронт разделил поселок пополам. Расстояние до вражеского блокпоста составляло всего 500 метров, поэтому стрелковое оружие почти не смолкало. Иногда нам помогал танк. Он отстреливал боекомплект и уезжал с наших позиций. После этого доставалось вдвое больше: все «прилеты» были по нам.
Во время очередного «перемирия» Михаилу прострелили легкое, но он чудом выжил. Была очередная перестрелка. Местность в этом поселке открытая. Враг хорошо просматривал позиции и постоянно по ним стрелял.
— Мне насквозь прострелили левую часть грудной клетки. Начался пневмоторакс. Я потерял много крови. Ребята вытаскивали меня под плотным огнем. Это казалось почти невероятным, но меня удалось доставить в безопасное место. Отстрелялись, а потом сразу бросились оказывать мне первую медицинскую помощь. Когда привезли в красноармейский госпиталь, пульс едва прощупывался... Мне повезло с врачом, который делал операцию. Он — кандидат медицинских наук из львовского госпиталя. В Днепропетровске, куда меня эвакуировали вертолетом, даже удивлялись, что такую сложную операцию выполнили в полевых условиях.
Несмотря на ранение, ученый не жалеет, что ушел на фронт. Он из той когорты украинцев, которые, несмотря на длительное зомбирование, остались верны своим убеждениям и своей стране.
После многочисленных операций Михаил вернулся к гражданской жизни и переехал с семьей в Винницу. Филолога пригласили в родной Донецкий национальный университет, который тоже сюда передислоцировался.
— Меня всегда влекло в какой-то компактный город, уютный и живописный, чтобы поселиться, преподавать, писать научные труды. От Винницы я просто в восторге!
Общаясь с Михаилом, убеждаешься, что его вера в украинский Донбасс незыблема, хотя есть истории, которые заставляют людей думать иначе...
Анастасия Олехнович, «Народна армія»
